Читать книгу "Летящие к Солнцу. Книга 1. Вопрос веры - Василий Криптонов"

— И казнили по сфабрикованным обвинениям?

Джеронимо перестал крутить ручку шарманки, уставился на меня.

— А что, я уже рассказывал эту историю?

— Нет… Я просто попробовал угадать.

— У тебя серьезные задатки экстрасенса, Николас. Надо бы попросить колоду карт, я могу провести пару тестов. Но ладно, возвращаемся к Веронике. — Он продолжал вращать ручку уже не столько для зарядки аккумулятора, сколько чтобы заглушить грохот и вопли. — Кажется, с этим солдатиком ее действительно связывало что-то крепкое, потому что она после казни месяц сама не своя ходила. Потом ничего, оправилась. Только по дому она прослыла Черной Вдовой, и с ней никто старался наедине не оставаться. Но полгода назад был интересный случай с дочкой одного из папиных подручных. Мне стыдно признать, но я не знаю, что произошло между ними за закрытой дверью кухни. Знаю лишь, что потом несчастная девушка, а также вся ее семья погибли. С тех пор Веронику сторонятся еще и женщины.

— Эта «несчастная девушка» подсыпала тебе в еду рицин! — сказала Вероника, оставив дверь в покое. — И я воспользовалась своим законным правом. У вас что, нет других тем? Обязательно обсуждать меня?

— Будь тут другие девственницы… — начал я.

— Задушу твоими же собственными трусами!

Я решил-таки заткнуться. Натянул одеяло повыше и приготовился вкусить сон.

Джеронимо поставил шарманку на пол и, задумчиво посмотрев на нее, изрек:

— Пожалуй, надо сделать в корпусе один-два USB-разъема, смарт заряжать. Да. Это реально. Но после.

Он улегся на кровать поверх покрывала и подложил под щеку ладони.

— Вы что собрались делать? — опешила Вероника. — Спать? Нам с минуты на минуту приговор вынесут!

— А я тебе с минуты на минуту мозг вынесу, — пробормотал уже в полусне Джеронимо. — Разбудишь сейчас — меня даже смерть не остановит. Ложись-ка и скрипи зубами в стенку… Своими желтыми… безобразно торчащими… десятью зубами… Карга…

Джеронимо захрапел, и Вероника посмотрела на меня.

— Я вырублюсь минуты через полторы — можешь постираться, — сказал я, но, кажется, уснул раньше, чем договорил.

Мне снилась крышка свинцового гроба. Она подрагивала, из-под нее выбивалось зеленоватое свечение.

* * *

Я проспал ровно семь часов и сто двадцать две минуты и когда разлепил веки, долго не мог понять, где нахожусь. Потом дошло: под кроватью.

Сон однозначно пошел на пользу, боль почти не досаждала, и я с наслаждением потянулся. До ноздрей дополз приятный запах тушеных грибов. На этот раз правда приятный — видимо, добавили каких-то приправ.

Я выкатился наружу, встал и окинул взглядом помещение. Посередине появился столик и три стула, на столике — поднос, побольше того, что нам приносили в камеру. На этом еще уместился кофейник. Кофе — это хорошо, — подумал я. Кофе — это жизнь. Нельзя считать пропащим тот день, утром которого ты выпил чашку кофе. Кофе — аромат надежды, символ уюта, надежности и предельной концентрации сил.

Усилием воли я отключил рекламирующий голос. Все-таки столько ударов по голове даром не проходят. Что-то там капитально сместилось, и не факт, что в лучшую сторону.

Я посмотрел на своих компаньонов. Джеронимо в комбинезоне и ботинках развалился на кровати, как морская звезда, и похрапывал. На спинке кровати Вероники висели ее вещи. Все вещи. Все, до единой вещи. Сама она лежала на боку, спиной ко мне, но одеяло сползло до пояса.

«Это издевательство вообще когда-нибудь прекратится?» — подумал я, пока ноги несли меня вперед.

Я остановился у самой кровати, сверля взглядом стену. «Вот тебе тест на порядочность, — сказал мой эмоциональный двойник, в очередной раз решив выступить в роли собеседника. — Опустишь ли ты взгляд, или отступишься? Ситуация выбора. Момент истины. Кто же ты, Николас Риверос? Кто для тебя она?»

«Ты эмоционален и глуп, — ответил я. — Она — та, с кем мне интересно, та, кого я все еще не раскусил до конца. И строение женского тела не такая уж тайна для меня, чтобы опускать ради этого взгляд».

«Но ведь это ЕЕ тело! — возразил двойник. — Неужели тебе не хочется увидеть его в сонной беззащитности? В конце концов, она сама раскрылась! Хам не упустил аналогичного случая, хотя речь шла о его отце. Неужели ты сильнее?»

«Это не вопрос силы, — сказал я. — Это вопрос сохранности моей жизни».

Я опустил взгляд, но не туда, куда хотелось бы двойнику. Осторожно взял одеяло и натянул его до плеча Веронике. Она что-то проворчала во сне, и я поспешил отойти к раковине.

«Какой ты скучный! — вздохнул двойник. — Хоть в щечку ее поцелуй, что ли…»

«Заткнись и уйди, — попросил я. — Ты обгадил мне большую часть жизни. Ты плакал и смеялся, любил и страдал, сходил с ума, пока я сидел, глядя на неподвижный игрушечный бронетранспортер. Надоело. Теперь я найду способ покончить с тобой и заберу все, чем кормил тебя когда-либо».

«Да ну? — усмехнулся двойник. — Так вот запросто станешь самым обычным человеком? Как же это скучно!»

«Нет. Я буду Риверосом. Последним оставшимся в живых Риверосом, который научится жить счастливо среди людей и вернет миру солнце».

Рядом с раковиной стояло белое пластиковое ведро с надписью красным маркером: «I'm so sorry ((». Крышки у ведра не было. Я отодвинул его ногой и встал вплотную к раковине.

Почти сразу от журчания проснулась Вероника. Я слышал ее суетливую возню и попытки одеться под одеялом. Потом она замерла и этаким равнодушно-констатирующим тоном сказала:

— Ты… писаешь в раковину.

— Да, Вероника. Я писаю в раковину. И, если ты уже расположена принимать комплименты, дается мне этот процесс с большим трудом. Кстати, нам принесли ведро.

— Очень мило с их стороны.

По голосу я понял, что ведро останется чистым.

— Ух ты! — проснулся Джеронимо. — Ты писаешь в раковину? Мечта жизни! Я следующий.

— Никто не знает, как я оказался под кроватью?

— Есть подозрения, — сказала Вероника, выбираясь из постели. — Ты храпел, пришлось скинуть тебя на пол и запинать под кровать. Хоть какая-то звукоизоляция.

Я, окончив туалет, сполоснул раковину и руки.

— А ты это сделала до или после того как постиралась?

Вместо ответа мне в голову прилетела подушка. Я уступил раковину Джеронимо, который уже приплясывал рядом.

— Ладно этот! — Вероника махнула на меня рукой. — Но ты-то хоть постыдился бы!

— Мне нечего стыдиться, — заявил Джеронимо. — Когда-то в детстве мы вообще купались в одной ванне. Кстати, почему мы больше так не делаем? Неужели что-то изменилось?

Не стану описывать, что за картины выдала мне больная фантазия. На несколько секунд я залип, глядя на растрепанную Веронику, которая сидела на кровати, болтая босыми ногами, и зевала.